Литературно-музыкальный спектакль «ДАЙ МНЕ РУКУ» по письмам Марины Цветаевой и Бориса Пастернака (1922–1936 годы). Роли исполняют авторы спектакля Ольга Кузьмичева-Дробышевская и Евгений Касаткин. В спектакле звучат песни О. Кузьмичевой-Дробышевской на стихи М. Цветаевой.
Алёна Кубарева,
прозаик, редактор, литературный критик
ЛЮБОВЬ, ОБРЕЧЁННАЯ НА ПОЭЗИЮ
Пастернак бросился в роман с Цветаевой – конечно, роман в письмах – очертя голову, находясь на «перекрестье» – между окончательным разрывом с первой женой и встречей с новой любовью. Марина же, как и в случае с актёром-вахтанговцем Владимиром Алексеевым, позволила себя обожать.
Алексеев мимолётно и сугубо телесно изменил Цветаевой с Соней Голлидей, о чём сама Марина написала много лет спустя в «Повести о Сонечке», только после того, как узнала о смерти своей соперницы. Марина пожалела её, как жалеет служанку королева… Алексеева она тоже простила. Пастернак же «изменил» – в кавычках, ведь формально между ним и Мариной ничего не было, и они ничего друг другу не обещали – со своей второй женой. Но – духовно и навсегда… Марина обиделась. Она ревновала. Настолько сильно, что даже не пошла с наконец-то приехавшим в Париж Пастернаком на прогулку (по магазинам, покупать подарки для будущей жены!)
В одном из писем, прозвучавшем в спектакле, Марина написала Пастернаку, что плотское её не интересует. Зрители, конечно, догадываются, что это – не так. Роман Цветаевой с Родзевичем был вполне земным и телесным, о чём красноречиво говорят строки цветаевских «Поэмы Горы» и «Поэмы конца». Пастернак был готов в какой-то момент перевести платонические чувства в реальные. Но Марина– нет. «Обе её руки были заняты». Для неё союз с Сергеем Эфроном – они ведь венчались – был священен. Но музой Марина не отказывалась быть никогда.
И вот всю эту гамму сильных эмоций, чувств «на разрыв», противоречивых, подчас исключающих друг друга – любовь, ревность, искренность, жеманство, страсть и остывание – актёрам удалось передать. Всего за какие-нибудь час двадцать, от начала, от первых искр, до конца. Удивительно и непостижимо!
Эти письма писались не для нас. А мы их не просто читаем – мы их смотрим. Слегка смущаемся: всё-таки, речь – об интимном. Как это тонко, чувственно. Любовь, обречённая на поэзию. Не-счастье…Не-встреча…
В спектакле звучат песни Ольги Кузьмичевой-Дробышевской на стихи Цветаевой, в исполнении автора. Как попала, на мой взгляд, автор – и актриса – в образ и душу стиха «Чтоб высказать тебе…»! Та самая мелодия, которую ждёшь, со сложной, неожиданной, но понятной, близкой гармонией. Переживаешь вместе с исполнительницей роли. Проходишь с ней путь – до телеграфного столба – и плачешь…
И не сказать, что Ольга – та самая Цветаева, что такой именно мы её себе и представляем, и не сказать, что Евгений – тот самый Пастернак. Но слова – те, и чувства – те. Наши со-чувствие и со-переживание – тоже подлинные. Остальное – не важно.
Юлия Великанова,
поэт, редактор, публицист
«ЗНАКОМЫЕ» ЗНАКОМЦЫ
Мне хочется начать с того, что у поэта две жизни: жизнь тела и жизнь духа. Очень сложны и витиеваты их сочетания, пересечения внутри одной судьбы. Жизненная реальность диктует свои законы. Будь ты даже очень большой поэт (а Марина Ивановна и при жизни в своей величине – справедливо – не сомневалась), а перед реальностью, перед родными и близкими отвечай по людским законам.
Большая внутренняя свобода и потребность в будоражащих и страстных чувствах, открытость и готовность к любви приводит к новому сильному чувству, особенному, уникальному, созидательному. Но отношения такие всегда разрушительны, чем ни объясняй. Поэтому –переписка. Поэтому (так или иначе) долгое откладывание встречи.
Марина говорит об этом в спектакле так: «Я не люблю встреч в жизни: сшибаются лбом. Две стены. Так не проникнешь. Встреча должна быть аркой: тогда встреча – над. – Закинутые лбы! Я знаю, что в жизни надо лгать. Но мои встречи не в жизни, а в духе, где уже всё победа…»
Ожидания столь высоки, что разочарование неминуемо. Страдание – необходимая часть. Не должно сбыться. Но и должно. И сбылось. Не здесь, не на грешной земле. Там, в духе. Никакой осуществлённой любви нет и быть не может. Там. Там всё по такому большому счёту, что – должно быть и есть только так. А потом – помните, о какой женщине речь? О каком поэте?
Из письма А. Эфрон П. Антокольскому:
«Удивительно, что М. Ц., бывшая в непрерывном движении и росте, требовала от человеческих отношений абсолютной стабильности – на недосягаемой для них высоте. Эти Эвересты чувств (всегда Эвересты по выси, Этны и Везувии по накалу) людям недоступны; можно вскарабкаться лишь раз, и сейчас же обратно, в долину. Воздух её чувств был и раскалён, и разрежен, она не понимала, что дышать им нельзя – только раз хлебнуть! Её движение (во всём, в творчестве, да и просто в жизни дней) всегда было восхождением; движения же с вершин (чувств, талантов и т. д.) – вниз, столь свойственного людям, она не понимала; всех обитателей долин ощущала альпинистами. Не понимала человеческого утомления от высот; у людей от неё делалась горная болезнь».
Это о романе в письмах, одном из самых известных. Два больших поэта, две яркие личности, люди, способные на особые чувства. В этом, по крайней мере, уверены читатели, любители поэзии. Книгу, в которой собраны эти письма (их вышло несколько), читатели рекомендуют тем, кто хочет прикоснуться к истории подлинной любви.
А теперь о спектакле.
Интересно, глубоко, заставило задуматься. Мне и проще писать о нём, и сложнее. Поскольку я достаточно давно творчески приятельствую с обоими исполнителями. Это стало возможным, так как оба они, и Ольга Кузьмичева-Дробышевская, и Евгений Касаткин – литераторы, пишут и стихи, и прозу. И по складу души своей, в моём представлении, в первую очередь поэты. Это серьёзно. И Ольга, и Евгений пишут хорошие стихи.
Также Евгений Касаткин – актёр театра «Голос», я видела спектакль этого театра «Человек, который платит», где Евгений исполняет главную роль, сложную, драматичную, многогранную. Мы познакомились с ним на встречах ЛИТО «Точки» при совете по прозе Союза писателей России, где Евгений читает для нас произведения других авторов на презентациях книг и сборников. А ещё Евгений пишет пронзительную поэтичную прозу. Пишет прозу и Оля, тоже прозу поэта. Оба они – постоянные авторы сборников современного рассказа «Точек». У Ольги – музыкальное образование, она исполняет под гитару песни собственного сочинения, как на свои стихи, так и на стихи других поэтов. Она артистична, убедительна и органична на сцене.
Оба артиста на сцене проживают жизнь своих героев ярко, страстно, не без пафоса. В личной беседе Ольга призналась мне, что Марина Цветаева многое в ней раскрыла, о чём раньше она только догадывалась и о чём и подумать не могла. О чём-то таком говорил нам на семинарах наш с Ольгой общий мастер поэзии на Высших литературных курсах в Литинституте Валентин Сорокин – вспоминая «поэтов, идущих впереди». А Людмила Вязмитинова, критик и педагог, неофициально называла свой курс по поэзии «Мы стоим на плечах гигантов…»
Итак, два талантливых поэта и хороших актёра перевоплощаются на сцене в двух других поэтов.
Одна из восторженных зрительниц, поздравлявших артистов после спектакля в Борисоглебском 9 июня, сказала, что, глядя на Женю, забывала о том, что перед ней артист. Она смотрела, как блестят слезой его глаза, и видела перед собой Бориса Пастернака.
Мне показалось, что у Ольги даже голос на сцене изменился. И поёт она теперь по-другому (за годы учебы и на встречах в последующие годы, когда Ольга приезжала в Москву, она нередко приходила с гитарой и пела всегда охотно), и сочиняет песни теперь по-другому, в иной манере. Особенно сильно прозвучала для меня песня – «Чтоб высказать тебе…». В этот момент спектакля всё как будто бы сложилось, сошлось в той единственно честной и верной точке, камертоне. Так, как будто некая мелодия истории уже звучала, но сверять её точность нужно по «ля» именно этого фрагмента. «Я проводы вверяю проводам…». А ведь кажется, что там ещё всё хорошо, разгар и накал чувств, Борис обращается: «Марина, золотой мой друг, изумительное, сверхъестественно родное предназначенье, утренняя дымящаяся моя душа, Марина, моя мученица, моя жалость, Марина…». А всё уж, конечно, известно, – исход понятен…
Актёры перевоплощаются в своих героев.
Когда актеры – твои знакомцы, есть ещё одно перевоплощение – из знакомых в незнакомые, иные. А потом – снова в Цветаеву, феномен которой таков, что стихов мы, как правило, знаем не очень много, да и из судьбы поэта – только самые яркие фрагменты, но для многих она –просто Марина, с ней можно говорить, как с близким человеком, о самом важном. О мятежном. О запретном. Она поймёт. Она возникает в жизни волнами, время от времени. Сейчас у меня снова такой Цветаевский прилив. Побывала в музее в Болшево. Вернусь туда 19 июня, когда там зажгут Цветаевский костёр.
Итак, во время спектакля происходит перевоплощение в Цветаеву. И женщина на сцене снова становится «знакомицей».
С Пастернаком я не так «дружна», не особо знаю его творчество. Им много лет увлечена моя мама, и стихи, и жизненный путь занимают и вдохновляют её чрезвычайно. Так что я, так или иначе, в перекрестье обоих имён.
Что для меня произошло в спектакле.
Преодолев стыдливость от «чтения» чужих писем, сталкиваешься с новой неловкостью – звучат невероятно интимные признания, смелые, пафосные в своей искренности. Не надо бы это подслушивать. Но – да, эта история двоих давно стала достоянием истории литературы, и всего влюблённого в поэзию мира.
Равновеликие.
Яркие.
Честные.
Сильные.
А может быть, играющие в такую игру, особенную, доступную лишь Богам – или людям подобной величины.
«Дай мне руку» – очень простая и понятная просьба, это доступно и в понимании, и в действии. На секунду кажется, что может быть не так сложно и не настолько мучительно.
Композиция спектакля кольцевая: в начале Борис Пастернак восхищается стихом Марины «Знаю, умру на заре, на которой из двух…». В конце звучит песня О. Кузьмичевой-Дробышевской на эти стихи. Спектакль по-новому знакомит с известными стихами, звучат письма, – богатый удивительный русский язык.
И такая вот мысль – чем отличается актёр от поэта, пусть даже поэта-исполнителя? Хороший актёр отдает(ся) образу полностью. Выворачивает душу. По крайней мере, такое создаётся впечатление, когда перед нами настоящий актёр. Поэт, исполняющий свои стихи, приоткрывает слушателю свой мир. Делится сокровенным, пережитым, прочувствованным. Но дистанция остаётся. Слушатель помнит, что он не может так точно выразить чувства, так раскрыться в слове и эмоции. А поэт, играющий роль другого поэта, оставляет что-то своё важное в себе, – словно глядит внутрь себя особенно пристально, вглядчиво. Придирчиво, может быть.
И я поэт, и мой герой – поэт. Я играю того, другого поэта. Произношу его слова, не свои. И это важно, что я – не он. Мой актёрский мир – это сейчас мой герой. Но мой поэтический мир – навсегда только мой. Не знаю, точно ли я уловила это двуединство. В любом случае, интересный опыт, глубокий, богатый, красивый.
Пока готовилась статья, появилась информация: спектакль «Дай мне руку» станет участником юбилейных Цветаевских вечеров, которые пройдут в Доме-музее Марины Цветаевой в Борисоглебском переулке в октябре 2022 года. Судя по зелёной дороге, которая открылась спектаклю, Марина Цветаева и Борис Пастернак благословили его. А это – главное.