Литературный критик Галина Зайнуллина в авторской колонке исследует новое произведение казанского автора, которое посвящено «живописанию странностей и капризов» человека эпохи комфорта.
«Запах анисовых яблок» – так называется новая книга известного казанского писателя и общественного деятеля Ахата Мушинского. Книга, несмотря на лиричную воздушность названия, увесистая, пятисотстраничная, судя по всему имеющая целью показать все грани творческой индивидуальности автора в год его 70-летнего юбилея. Обложка расколота на белую и черную половины: на первой – молодой смеющийся Ахат Хаевич, на другой – убеленный сединами, серьезный Мушинский. Возможно, это указывает на временную дистанцию немалую, для писательской биографии, размера – 1981 – 2021: в избранное вошли произведения, написанные в этот период. Но, вполне возможно, обложка намекает на магистральную тему книги – борьбу «светлых» и «темных» сил в человеке.
Впрочем, «проклятыми» оказываются и те, кто избирают несколько иную стезю – литературного редактора. Этот выбор чреват такими серьезными деформациями души, что Мушинский в своем романе вынужден прибегнуть к смешению реального и ирреального: у главного героя «Записок…», «приговоренного к принудительным работам» по общению с амбициозными графоманами, начинает расти горб – это метафора эмоционального ожесточения и духовного оскудения. А вот с другим персонажем, горбатой от рождения молодой женщиной, происходит иная метаморфоза. Ее выпрямляет любовь: «вечный ранец за спиной» исчезает…
Фантастический элемент присутствует и в другом произведении «Прозы», а именно – в рассказе «Анна, Моди и другие». Представьте себе в баре-стекляшке, на заштатной казанской улице Серова, редактора литературного журнала, отупевшего от потока графомании, в обществе… Анны Ахматовой и Амедео Модильяни. Представьте и сделайте выбор: облиться вам над вымыслом слезами или недоверчиво покачать головой.
Надо сказать, самым первым произведением Ахата Мушинского была как раз фантастическо-приключенческая повесть; он написал ее, будучи подростком, на машинке соседа, большого любителя истории и литературы. То был прототип Николая Сергеевича Новикова, ученого соседа в романе «Шейх и Звездочет». Устами этого персонажа литературе, которая занимается «раскопками человеческих душ» и «раскрытием псевдотайн личностей», предрекался отход в прошлое… Тем не менее с возрастом Мушинский к фантастике охладел и основное внимание стал уделять «живописанию странностей и капризов» человека эпохи комфорта.
Подтверждением тому второе произведение крупной формы, содержащееся в новой книге, – повесть «Иван Иванович и Иванова». Правда, в ней исследуются «странности» мужчины прекрасного во многих отношениях: начальник заводского цеха Нефедов – добрая душа, трудоголик, изобретатель, радеющий за производство. Только рационален до невозможности: загромоздил голову и душу правилами «железобетонной постройки», которые «проецировались на широкий лоб тяжелыми складками, выставляя его среди людей неповоротливым и громоздким». В жизни этого техноромантика все было предсказуемо, пока в нее не ворвалась лаборантка Иванова – самая беспечная и недисциплинированная из его подопечных.
Откровенно говоря, эта повесть сегодня воспринимается как социальная фантастика вплоть до финала, где значится время ее создания – 1981 год. Тут приходит понимание, что повесть написана незадолго до перестройки, когда «эмоциональная матрица» строителя социалистического общества все еще была действенной. После этого «открытия» становится ясной и трудность литературной задачи, которую в духе времени ставил перед собой автор в «Иване Ивановиче…», – сделать образ порядочного, правильного человека захватывающе интересным.
Помимо рассказа «Моди, Анна и другие» в первом разделе есть еще четыре: лиричная «Иренка» – повествующая о любви советского пограничника к прекрасной полячке (при желании здесь можно узреть лайт-версию «Тараса Бульбы»); «В том дворе, на том вокзале» – драматичная история, погружающая в атмосферу сороковых годов, когда «во дворах мальчишки еще игрывали трофейным оружием, а не пластмассовым ширпотребом из “Детского мира”»; наконец, «Перстень с бирюзой» – исследование мистической подоплеки пушкинской дуэли, основанное на реальных событиях, документах и письмах.
Как видим, все рассказы разнообразны по тематике и методу художественного осмысления «прекрасного далека». Тот, что дал название книге – «Запах анисовых яблок», – тоже о потерянной любви; интересен он наличием еще одной сквозной темы творчества Мушинского – «Преданность и предательство», причем с показом невозможности однозначной оценки этих моральных категорий в некоторых ситуациях.
За «Прозой» следуют 32 эссе о деятелях культуры Татарстана, все эти сочинения небольшого объема и свободной композиции были когда-то опубликованы на страницах «Казанского альманаха» – издания, главным редактором которого Ахат Мушинский является с 2007 года. Эссе в основном посвящены писателям республики: пишущим как на русском языке, так и на татарском; ушедшим из жизни и здравствующим по сей день. Мушинский отмечает всех тех, чей вклад в литературу считает бесспорным, начиная с основателя романтизма в русской поэзии – Гавриила Каменева, жившего в Казани в конце ХVIII века, и кончая прозаиками Ольгой Ивановой и Альбиной Нурисламовой, которым дал путевку в Большую литературу.
Внимание, которое он уделяет казанским писателям, мотивировано искренним непониманием: почему творчество многих из них остается не признанным и «не представленным на общероссийском литературном бульваре». Своими многочисленными эссе Мушинский пытается опровергнуть безусловность всем хорошо известной в России закономерности – судьба писателя «областного масштаба» обречена на замшелую безвестность и не сулит радужных перспектив. «Центр там, где мы!» – словно переубеждает он собратьев по перу (вероятно, и самого себя), когда пишет о Геннадии Паушкине, Юрии Белостоцком, Леониде Топчем и Юрии Макарове; «Наших татарских писателей можно поставить в один ряд с классиками русской литературы и показать, что наши не хуже» – когда делится воспоминаниями о Туфане Миннуллине, Разиле Валееве, Амирхане Еники, Ркаиле Зайдулле и Ниязе Акмале.
Особое место в ряду представленных эссе занимает «Бди, Вася!». Оно отсылает читателя к периоду существования «Казанского альманаха», связанного с литературной маской Васи Татарского, под которой единомышленники Ахата Хаевича нещадно боролись с «имитаторами подлинности» в литературе. Ропот и возмущение тех, кто попал под огонь критики, было столь велико, что Мушинскому пришлось призвать на страницы альманаха предшественника Васи Татарского – Козьму Пруткова – и испросить у него благословения на крестовый поход против казанских графоманов. «Бди, Вася!» – заповедал главреду «Казанского альманаха» Козьма Петрович.
В третий раздел книги вошли статьи о Региональной общественной организации писателей Республики Татарстан по сохранению, развитию и популяризации татарской литературы – Татарском ПЕН-центре – писательском объединении, которое с 1996 года представляет татарский народ во Всемирной писательской организации, Международном ПЕН-клубе. В этих статьях рассказывается о зарубежных поездках в Мексику, Финляндию, Македонию, Норвегии, Словению, Германию, Австрию, «круглых столах», конгрессах и принятых на них резолюциях; сообщаются различные сведения о деятельности Татарского ПЕН-центра. Например, о том, что за 25 лет существования этой организацией выпущены десятки книг татарских авторов на английском языке и распространены с помощью национальной библиотеки РТ и международных конгрессов по всему миру.
Раздел «Однобокая правда» знакомит нас с ироничным глубокомыслием писателя в концентрированной форме – сюда вошли максимы и афоризмы. Некоторые из них подобны горькому лекарству: «Хочешь возненавидеть женщину – женись на ней», «Друзья ниспосланы человеку исключительно для того, чтобы портить ему семейную жизнь», «Рукописи не горят, сгорают их авторы». Впрочем, немало и окрыляющих изречений, например: «Детство – единственная и настоящая родина, взрослая жизнь, хоть в родном ауле, хоть в родном городе – чужбина».
С детством Ахату Мушинскому, надо сказать, несказанно повезло. Оно пришлось на пятидесятые и начало шестидесятых. С одной стороны, это были годы «бесконечного энтузиазма и надежд» (после запуска первого искусственного спутника Земли и полета в космос Юрия Гагарина все верили в безграничные возможности техники), а с другой – Казань тогда еще оставалась усадебно-ландшафтной, годной для ребяческой вольницы. Многие были заражены романтической «голубиной страстью»; мальчишки, свистящие на крышах в четыре пальца и размахивающие шестом с мочалом, являлись непременной чертой чуть ли не каждого двора. Высоколетных «сизарей», как правило, держали в небольших голубятнях на односкатных крышах дровяных сарайчиков, – держали не столько для азарта, сколько для эстетического удовольствия от воркования пернатых и красоты их полета.
Об этом, увы уже не существующем, увлечении казанцев с писательской добросовестностью рассказывается в романе «Шейх и Звездочет», ну а в книгу «Запах анисовых яблок» (и последний раздел «Рассказы и повесть для детей») Ахат Мушинский отобрал другое произведение – «Гол в девятку». Его герои одержимы иной страстью – футболом. Этот вид спорта пока еще не связан в их сознании с многотысячными стадионами, прожекторами и беснующимися фанатами. Для футбола им достаточно небольшой площадки и десятка друзей; они играют латаными-перелатаными мячами в сменивших не одного хозяина бутсах. В повести «Гол в девятку» показано, как одержимость футболом, вопреки прогнозам взрослых, может в будущем привести ребенка к удачной творческой реализации в совершенно иной области, не связанной со спортом.
Исходя из обзора содержания книжной новинки, вышедшей весной этого года в Татарском книжном издательстве, можно с уверенностью сказать: «Запах анисовых яблок» будет интересен тем, кто разделяет посыл одного из афоризмов Мушинского – «Человек – существо, перерабатывающее настоящее в память». Включив его в подборку максим своей книги, писатель тем самым возразил себе сорокалетнему, который в романе «Записки горбатого человека» от лица нарратора (вторя герою «Записок из подполья») изрек: «Дальше сорока лет жить пошло и безнравственно. И больше того скажу: дальше тридцати. Да, да тридцати – и на мыло, на щетки-сметки… Ведь человек после тридцати живет вхолостую, повторяясь, и что самое мерзопакостное – обжираясь, а чаще упиваясь, и постоянно – накопительствуя…». Однако выход книги «Запах анисовых яблок» показывает, что в семьдесят лет жизнь если не «только начинается», то по насыщенности духовными задачами ничем молодости не уступает.
Автор материала: Галина Зайнуллина
kazanfirst.ru